Персоналии - Интервью с представителями телевидения

Это он придумал разговаривать с телевизором и не брать взяток с автовладельцев. Это он не устает муштровать заезжих гастарбайтеров и ломиться в аптеку за презервативами. Это он стал честным судьей, которого нельзя купить за деньги — только за большие. И лишь ему — единственному в мире фрезеровщику нетрадиционной ориентации — по ночам не дают уснуть красные труселя.

Его имя звучит гордо — Сергей Светлаков. А завистники кричат: Дулин!

И все-таки он наш. Наш из “Раши”.

— Да в пробке застрял, — извиняется за десятиминутное опоздание сверхпунктуальный Сергей. — Там такое началось — водители драку устроили…

— Сереж, а сами могли бы в драке поучаствовать?

— Не знаю, я в принципе спокойный и сдержанный человек, драчуном никогда не был. Сложные ситуации всегда пытаюсь решить словом. Либо взглядом.

— Вы флегматик, я угадал? Со стороны, знаете, очень на то похоже.

— Да я бы не сказал. Я человек настроения, у меня постоянно то взлеты энергетические, то падения. Не как у женщины, конечно, — у них настроение раз двадцать в день может поменяться, но…

— Сейчас какое у вас настроение?

— Нормальное, спокойное. Осеннее скорее. Я сам себя в него вогнал — это между счастьем и депрессией, где-то пополам, где-то в нуле сейчас нахожусь. Отгремели съемки, которые длились все лето, потом у меня был художественный фильм — только закончили снимать. В общем, чувствую себя, как лежащая в тени змея, и в принципе меня это устраивает, так я отдыхаю.

— Э-эх, я-то думал, с первых слов острить усиленно начнет, заготовил массу шуток на любой вопрос.

— А зачем? Когда хочется шутить — шутится, когда нет — значит, нет. Если человек занимается юмором, это же не значит, что он должен шутить с утра до вечера. Я обычный нормальный человек…

— Но обычно мы делаем то, чего от нас ждут.

— Ну уж нет. Сажусь, допустим, за стол в незнакомой компании, и если кто-то мне скажет: “Серега, ты же юморист — пошути”, — все, с этим человеком я больше не общаюсь. Типа: ты проститутка — дай-ка я с тобой быстренько пересплю, а ты фрезеровщик — значит, быстро выточи мне деталь, а ты пловец — проплыви-ка по реке. Какая-то дикая логика.

— Что же, совсем не стараетесь быть смешным?

— Все от настроения зависит. Если у меня хорошее настроение и я нахожусь в кругу друзей, можно хоть сутками смеяться. А так, чтобы без темы, просто надеть на себя маску юмориста и ходить с ней по жизни...

— Не боитесь людей разочаровать? Все ждут от Светлакова шуток, а у него, понимаешь ли, настроение.

— Да, не боюсь. Людей разочаровывают плохие поступки, а не свойства характера. Наоборот, если человек, которого считают звездой, может нормально сесть в вагон, нормально выпить вместе со всеми в купе; если спокойно даст всем автографы, поможет человеку на улице — люди относятся к этому только положительно. Чем ближе человек к народу, считаю, тем лучше.

Если кто педиком назовет — биться буду

— А вы себя ощущаете звездой?

— Я — не ощущаю, для меня не существует такого понятия. Если назовете 50 фамилий, я не смогу разделить их пополам, сказать: это звезды, а это не звезды.

— А я могу. В одной газете вот недавно прочитал: “Сергея Светлакова на Карибах укусила змея”. Ну практически Жанна Фриске! Не кажется?

— Я сейчас расскажу предысторию, так скажем, этой истории. Просто в определенный момент корреспонденты задолбали перевиранием фактов. Мы поначалу не ограждали себя от “желтой прессы”, были открыты для всех.

Но когда они стали переворачивать все с ног на голову, я понял, что реально из-за этого нервничать начинаю, раздражаться стал. В этот момент мне позвонили с очередной просьбой ответить на какой-то вопрос. Срочно, говорят, скажите, что с вами произошло в последние дни. Ничего не произошло, отвечаю, вчера гулял по улице, погладил котенка, ну не знаю — в магазин сходил... “Нет, вы не понимаете, что нам нужно, нам нужно другое, ну пожалуйста, наверняка же у вас там что-то такое...”

— И вы махнули рукой: а, пиши про Карибы?

— Нет, я говорю: а вот это вас интересует? Они обрадовались: да-да, а как она укусила? а что было дальше? И я начинаю нести все подряд: что меня укусила змея, что я нашел местного жителя, который отсосал яд за 50 долларов... На следующий день звонят родители: “Сережа, что случилось?” А оказывается, там статья называется: “У Светлакова отсосали за 50 долларов”.

— Так сами виноваты! А еще жалуетесь на “желтую прессу”.

— Так я же говорил что? Что меня укусила змея, и я нашел человека, который за 50 долларов отсосал мне кровь из раны...

— Хм, и вы хотели другой заголовок?

— Ну назвали бы: “Случай со Светлаковым”, к примеру, можно же было так? Оказывается, нельзя. Ну а раз нельзя, раз этого не избежать — значит, отвечая на подобные вопросы, буду фантазировать все, что придет в голову. И знаю, что от этого многое не изменится.

— Ну и правильно. А вы вообще узнаваемый на улице человек?

— Сейчас — очень. Невозможно зайти в магазин, чтобы кто-то тебя не узнал, не попросил автограф. В Москве, кстати, в меньшей степени. То есть видишь, что люди тебя узнают: они либо подходят и руку жмут, либо просто улыбаются и идут дальше — что чаще всего и происходит. А выезжаешь куда-то за МКАД — там это все преувеличено в десять раз.

— Какие самые глупые окрики были?

— Нет, ну когда говорят: смотри, Дулин идет — это, конечно, меня не обижает, это персонаж, который создан нами же, и это нормально. А когда какое-то пьяное быдло начинает кричать: вон педик идет — обязательно подойду и буду разбираться. Биться буду...

— Это насчет красных труселей, что ли?

— Нет, красными труселями меня не обидишь. Но, по-моему, я образ так создал, что все люди понимают, что мы в это играемся и это абсолютно веселые вещи...

— Педик — тоже ведь образ: первый фрезеровщик нетрадиционной ориентации. Чего ж обижаться?

— Нет, вот педик для меня — обзывательство...

— Сергей, как же вы на телевидении работаете, если педик для вас — обзывательство?

— А как вы живете, если для вас педик — не обзывательство?..

Мише совсем не завидую

— Когда спрашивают про Галустяна, это вас тоже раздражает? Еще не возненавидели друг друга?

— Да нет, к счастью. По правде говоря, многие, зная, что мы настолько разные люди, пророчили, что и одного сезона вместе не снимем. А получилось так, что работа нас очень сплотила, и мы, как паззлы, сошлись.

— Вы друзья?

— Да.

— На свадьбе были у Миши?

— Был, и не только на свадьбе, — мы и семейные какие-то праздники вместе отмечаем. И в ресторан ходим, если к кому-то из нас друзья приезжают. То есть в принципе у нас хорошие отношения. Самая напряженная атмосфера — на съемках. Бывает, что эмоции кипят, но это пока еще не переходило во что-то серьезное.

— Вы на два года старше, сантиметров на 20 выше. Никогда не хотелось маленькому этому по кумполу как следует треснуть?

— А я знаю, что это ни к чему не приведет. Тем более кавказец, тем более маленький и крепкий — кому два трупа нужны? У нас, слава богу, хватает разума в тот момент, когда кто-то закипает, вовремя замолчать или уйти.

— А нет ревности определенной? Миша-то, он теперь везде, даже на коньках катается, — все его фамилию знают. А вашу — и в Интернете путают: Светлаков, Слепаков...

— Это просто мы с Семеном Слепаковым вместе работали, нас путали часто... Да нет, какая там ревность? У Миши свои цели, у меня свои — мы в своих целях не пересекаемся. У меня точно так же были предложения с центральных каналов участвовать в программах и вести передачи, в которых принимают участие все звезды.

— Что же теряетесь?

— Я отказался. Потому что не вижу для себя в этом какого-то творческого роста. Или, по крайней мере, что это моя атмосфера, в которой мне будет комфортно. Это не шаг вперед, не шаг назад...

— А то, что сейчас — это выше крыши?

— Нет, конечно. Поэтому я пробую сейчас себя в кино, пробую озвучивать мультфильмы, писать сценарии для разных программ. Так что абсолютно не предел — это планка, ниже которой не хотелось бы опускаться. Вообще наша программа — это такой толчок в жизни, благодаря которому мы поехали. А куда приедем, зависит только от нас. Как в боулинге, знаете, шар катится, а куда он попадет — еще большой вопрос. Если буду соглашаться на все, куда меня зовут, буду думать только о деньгах и о личной славе, я потеряю то, что у меня есть внутри...

Конечно, у меня есть амбиции: если уж работаю на телевидении, значит, должен быть узнаваем, должен быть любим. Надо сделать так, чтобы люди при виде меня всегда улыбались, чтобы позитивные эмоции были. Но не любыми же способами. И не потому, что я такой правильный. Просто считаю: когда есть возможность выбирать, надо выбирать то, что ближе к тебе, а не к твоему карману… Мне позвонили как-то с центрального канала, сказали: у нас есть телевизионный фильм, такой-то бюджет, 20 серий — и предложили одну из главных ролей. Я говорю: “Дайте прочитать сценарий”. — “Давайте мы сейчас с вами обговорим условия, а потом уж сценарий”. — “Не, вы дайте сценарий сначала”. Ладно: выслали мне сценарий, он мне не понравился. Звоню: “Знаете, я откажусь, мне не нравится сценарий, мне кажется, не очень интересный фильм будет”. Мне говорят: да при чем тут сценарий, мы вам предлагаем вот столько денег, и это лучший канал в стране. Вы понимаете, мы предлагаем вам ваше будущее, следующие три года можете вообще ничего не делать или за сумасшедшие гонорары только — вы понимаете, что мы вам предлагаем?! Я аж не выдержал: “Это вы не понимаете, мне не понравился сценарий!” Они продолжают: да вы не понимаете, от чего отказываетесь… Я просто трубку положил.

Первый год в Москве чувствовал себя муравьем”

— Тяжело быть таким принципиальным?

— Да, тяжело. Большинство людей, наверное, думают, что я поступаю, как дурак законченный, — нужно же, пока ты на волне, собрать все…

— Ну да, а то волна сойдет, и что дальше? Обратно в Екатеринбург, на завод, вытачивать детали для локомотивного депо? Та жизнь в кошмарных снах не снится?

— Да нет, были и там положительные моменты. Больше скажу: если бы не то время, когда плохо было с едой, когда был пустой холодильник, зарплаты не хватало — и мы с женой выживали только благодаря тому, что помогали родители. Если бы всего того не было, не было бы сейчас и нас — таких, какие мы есть. И не было бы осознания того, как нужно жить. В том, что сейчас я что-то себе позволяю, что-то покупаю, в том, что есть какие-то материальные возможности, в этом для меня такой кайф сегодня, я кайфую просто. Каждая новая вещь, каждая покупка — просто маленькая победа. Кайфую от того, что могу дарить дорогие вещи своим близким, от того, что с родителями могу поехать куда-то отдохнуть — от всего этого очень сильно кайфую.

— У вас остались еще комплексы провинциала?

— Как таковых сейчас нет. Все комплексы — это первый год в Москве, вот это — один сплошной комплекс.

Когда ты ко всему привыкаешь, когда все тебя шокирует, чувствуешь себя муравьем, которого сейчас раздавят.

Казалось, ты абсолютно не в своем мире живешь. Но самое главное — пережить этот первый страшный год, потом все устаканивается, ко всему привыкаешь. А многие в тот же год возвращаются: не могут приспособиться, ломаются. У нас тоже были моменты, когда хотелось просто плюнуть на все и уехать. Но потом думаешь: ты же не слабак. И ты сможешь. И если сейчас уедешь, то проиграешь. И снова в эту борьбу включаешься, и снова начинаешь что-то делать. Мы же, прежде чем начали снимать “Наша Russia”, год абсолютно каждый день собирались и писали эту программу. Придумали 70 новых персонажей: пробовали, переписывали, на канале нам говорили: это плохо, переделайте — мы переделывали…

— Жена не закапризничала, не задергала: зачем все это нужно, давай уедем?

— Были такие эмоциональные кризисы. Я же выдернул ее из довольно перспективной работы, которая была у нее в Екатеринбурге, она просто мне поверила...

— Риелтором была, по-моему?

— Нет, это она сейчас риелтор. Она работала на железной дороге — уж не помню точно кем… Короче, случались у жены такие кризисы, не все было гладко — тем более я с утра до вечера пропадал на работе, а она сидела дома — без знакомых, без подруг, без дел каких-то. Конечно, были и слезы, и крики — все было. Но потом появились и друзья, и знакомые. И появилась работа, которая ей нравится. Все в итоге встало на место.

* * *

— Мартиросян говорил, что история про двух подростков, которые из серии в серию пытаются купить презервативы, списана с вашей жизни. Шутит?

— Да нет. И не только с моей, наверное. Конечно, вспоминал, как боялись, что тетя какая-то знакомая в аптеку зайдет, что продавщица что-то громко скажет. Все это было в нашем детстве...

— А чего до сих пор вы стесняетесь?

— На самом деле я достаточно стеснительный человек. К примеру, стоит очередь большая — из бабушек, из женщин с детьми. И я знаю, допустим, что имею право пройти без очереди — ну какой-то пропуск у меня специальный. Так скорее всего встану в эту очередь. Потому что мне неудобны эти взгляды, и тем более — слова людские. Если что-то плохое мне в спину скажут, это запросто может вышибить меня из седла.

— Однажды вы сказали — самое главное, чтобы близкие говорили: Серег, да ты нисколько не изменился! Но можно ведь меняться и в лучшую сторону.

— В моей ситуации лучше не меняться — это самое хорошее, что можно сделать. То есть меняться в лучшую сторону здесь очень тяжело.

— Это почему еще?

— Да потому что вокруг столько негатива, и много негативных людей тебя начинают окружать! И все твои внутренние силы уходят только на то, чтобы просто оградить все это от себя. И не пустить это внутрь себя, и не стать таким же, как они…

— Станете-станете, все становятся.

— А я не зарекаюсь ни от чего. Я говорю именно на сегодняшний день. Пока я не пытаюсь стать ни лучше, ни хуже. Пока я все силы расходую, чтобы остаться таким, какой я есть. Это уже, считаю, немало…

---

Читайте:
Большое интервью с А.В.Масляковым Интервью с Лангепасом Таир: от Дуэта Битлс до радио Maximum Антон Комолов Лера Кудрявцева: «Стервой меня считают ошибочно»