Персоналии - Интервью с представителями телевидения

Валерий Магдьяш — так зовут человека, сыгравшего Джумжуда из скетчкома “Наша Russia”, настоящего героя нашего времени, молчаливого гастарбайтера, которому постоянно достается от бригадира. В обычной жизни у Валерия — чистая речь без акцента и непростая судьба. Он цитирует Довлатова и Станиславского, со слезами говорит о родной Молдавии и с нежностью — о внуках. Больше всего это интервью напоминает исповедь, а потому я убрал из него вопросы. Тем более, их почти не было. Валерий, не прерываясь, говорил больше часа.

“Какая страна, такая биография”

Я родился в середине прошлого века. 7 августа 1951 года. В потрясающей красоты маленькой деревушке Ваду-луй-Воды на берегу Днестра, в Молдавии. Еще до того, как появиться на свет, я уже знал, что буду счастливым. Моя мать — русская, родилась в Красноярском крае, в селе Новогородка. Когда приезжал с гастролями в Красноярск, пытался найти это место, но его больше нет — залило водой. Отец был чекистом. Красиво пел, красиво пил. Очень любил маму, меня, но мы его редко видели. Постоянно носился где-то на севере Молдавии по горам, бандеровцев ловил. Тогда как раз была сложная обстановка. Приезжал всегда ночью. Я до сих пор помню запах кожи, воды от дождя и его щетину.

У эмоции есть память. Я их очень берегу и к этой территории никого не подпускаю. Ты становишься опорным человеком, когда у тебя есть такие воспоминания. Я сам это придумал. “Опорный” — значит тот, на кого можно положиться, опереться.

Дальше все как у всех: детский сад, октябрята, пионеры. Какая страна, такая и биография. Потом я как-то прочитал “Книгу скитаний” Паустовского и влюбился в море, которого никогда не видел. И мне ребята посоветовали поступать в Симферопольское высшее военно-политическое строительное училище. Так я и сделал, сдав все экзамены на “пятерки”.

Не было и намека на дедовщину. Например, я не мог подтянуться больше двух раз, делать подъем с переворотом. Все мне только помогали. Там мы создали театр миниатюр, ставили “Ревизора”. Очень чистое, жадное до эмоций получилось мероприятие. На мандатной комиссии мне предлагали по распределению поехать служить в Читу, Забайкальский военный округ. Мы его называли Забво — Забудь Вернуться Обратно. Я спросил: а можно еще дальше? И уехал на Дальний Восток. Был назначен заместителем командира роты по политической части. Начинал службу в Чегдомыне, потом поселок Ургау, Биробиджан, река Нестеровка. Там дослужился до и.о. командира роты. У меня были две собаки — Пуля и Найда. А еще меня брали на охоту. И издевались надо мной сильно. Поставили на шею рога от оленя и водили вокруг части по кругу. Объяснили, что рысь, увидев меня, захочет сзади наброситься, и тут они ее подстрелят. Я поверил и ходил с рогами. Командиром роты был Володя Аношин. У него цинга чуть подпортила прикус, а руки он постоянно сжимал в кулаки. И когда мы после тяжелого дня закрывались в кабинете, он доставал алюминиевые кружки, наливал питьевой спирт. Он наливался красным, на меня смотрел и говорил: “Запомни, комиссар. Что бы с тобой ни происходило, куда бы ты ни попал, даже если тебя поставят к стенке… Требуй, чтобы тебя называли только на “вы”.

Но так сложились обстоятельства, что я заболел, попал в окружной военный госпиталь и был комиссован в Москву, потому что жена была из столицы. Мы познакомился еще в моей деревне. Она приехала в составе туристической группы. Я ее увидел, показал все что мог. Реку, родственников, подвал, орехи, вино, любовь, чувства…

Встреча с Утесовым

В восемь лет я на Всесоюзном фестивале творчества получил золотую медаль за чтение поэмы “Василий Теркин”. После к нам как-то приехал ассистент по актерам от Эмиля Лотяну, хотел пригласить сниматься, но мать не отпустила. И я периодически после этого Лотяну писал письма. Ответов, конечно, не получал. Но когда в 1975 году поступил в ГИТИС, меня Эмиль Владимирович пригласил к себе на разговор. Я приезжаю на “Мосфильм”, меня колотит от волнения. Вижу, сидит красивый человек: режиссер, поэт. В фильм он меня не взял, зато мы наговорились вволю, он меня сводил в столовую, накормил. Однажды мы с ним встретились в Марселе, где я участвую в организации фестиваля русского искусства. Он приехал показывать фильм “Лаутары”. Все были ошарашены его знанием французского. Мы сидели на берегу, пили дорогое вино, и вдруг он говорит: “Слушай, поехали со мной, тут есть прекрасное место”. И мы приехали даже не в городок — в небольшое поселение олигархов в горах. Начали подниматься на самую высокую скалу, а я очень боюсь высоты. Эмиль Владимирович же был совсем другим, сказал: “Пошли к пропасти”. Меня всего трясет, заваливает от морского ветра, а он спрашивает: “Хочешь, научу тебя смотреть на солнце? Опусти голову вниз, а по моей команде разворачивайся — и смотри на солнце, только широко раскрытыми глазами!” Я так и сделал. Смотрел 2—3 секунды, пока не ослеп. В глазах — слезы, а Эмиль Владимирович мне тихо: “Понял? Вот так и в жизни”.

В ГИТИСе мне очень нравилось. Иногда мы даже оставались ночевать в аудиториях. Руководителем у нас был Туманов, профессор, завкафедрой режиссуры, народный артист СССР, глыбище, потрясающий человек. После училища по распределению попал к Юрию Мочалову, царствие ему небесное, который взял меня в труппу Театра комедии. Там у меня была роль в спектакле “Республика на колесах” о том, как в 1918 году махновцы захватывали власть в небольшой украинской деревне. Играл Соломона Мерчика, еврея, местного коммерсанта. Как-то мы играли в ДК Фрунзе на Плющихе, прибежал помреж за кулисы: “В зале Утесов!” И правда, после спектакля зашел к нам, поблагодарил. Вечером мне звонит Юрий Саныч Мочалов: “Леонид Осипович хочет пригласить тебя домой и пообщаться. Сад Эрмитаж, угловой дом”. Я прихожу, а он встречает меня в халате и тапочках. И с порога спрашивает: “Валера, вы еврей? Нет? Пусть мои слова вас не испортят, но до вчерашнего спектакля я считал, что еврея не может сыграть нееврей”. Четыре часа у него в кабинете мы просидели. Напоследок я попросил: “Подарите мне что-нибудь, никто не поверит, что я у вас был”. Он достает фотографию, где он в шляпе, молодой, в Ленинграде, и подписывает: “Валерию Магдьяшу, с Божьей искрой актеру. С наилучшими пожеланиями. Леонид Утесов”. Уже после его смерти, вышел журнал “Театр” с его статьей, из которой я узнал, что Утесов за пятьдесят лет до меня играл в спектакле “Республика на колесах” того же Соломона Мерчика. И, описывая современную постановку, написал, что артист Валерий Магдьяш “со своей ролью справился достойно”. А мне большего и не надо.

Потом Юрия Мочалова в театре съели, он был вынужден уйти. А раз он, то и я. Устроился в Министерство культуры РСФСР. Объездил всю Россию, СССР, бывал за границей. Потом перешел в Министерство культуры СССР, в зарубежный отдел управления театрами. Параллельно работал у Сергея Арцибашева в театре на Покровке. Играл в спектаклях “Таланты и поклонники”, “Месяц в деревне”.

“Был трижды женат, и трижды счастливо”

Еще раз говорю: я — счастливый человек. Но не без проблем. Как писал Довлатов, “был трижды женат, и трижды счастливо”. С первой женой мы прожили 15 лет, потом она встретила другого человека и ушла. Правильно сделала! Я тогда любил не столько ее, сколько то, что в ней придумал. Я был курсантом военного училища, мое тело, глаза, душа так хотели любить! Она родила мне замечательную дочь, Вику.

Потом была жена Наташа. На пятнадцать лет меня моложе, из Воронежа. Я ходил, как стальной прут. Все восторгался ей. Из хорошей семьи, замечательную мне дочку родила, Ксюшу, которая сейчас в Новой Зеландии живет. У меня два внука. Никита и Костик на Дальнем Востоке. Но я не очень хороший дед, мало с ними общаюсь.

Сейчас я встретил третью женщину — снова Наталью… Но тоже начались какие-то нелады. Вроде бы два порядочных человека, все хорошо, но наступает вдруг такое опустошение, выпуск пара, раздражение. Внучка у нее замечательная — Анастасия, пять лет всего. Не родная мне по крови, но, думаю, она мне больше нужна, чем я ей. Я ее зову Сиси. Как-то звоню из Марселя, спрашиваю, как дела. “Похо, дедуль… Я стою на пааконнике, идет дождь, птицы не летают”. Я ей говорю: “В Марселе яркое солнце, я тебе возьму кусочек, куплю чемодан и в нем привезу”. И я услышал совершенно взрослый ответ: “Дедуля, какая будет красота!” Вообще, я давно заметил, что меня любят звери и дети. А вот с женщинами как-то…

Я очень люблю любить. Это факт, которым я горжусь. Есть в нашей жизни соавторство и соучастие. Соавторство — то, что рождает что-то хорошее, а соучастие только приводит к беде.

Не зря Чуковский говорил: “В России надо жить долго”. Когда мне четыре года назад позвонили и предложили Джумжуда, у меня что-то екнуло. Помню, я вошел в кабинет, Гарик Мартиросян на меня посмотрел и закричал: “Он! Только брови приклейте!”

Вот была у меня жуткая депрессия, пять дней не выходил на улицу, не ел, не подходил к телефону. Что-то забузило у меня внутри, силы ушли. Я все же выбираюсь на улицу. И вдруг навстречу мне идет человек: “Привет, Джумжуд!” И мне становится теплее. Это так оздоравливает душу! Мы же сейчас так разбежались, что стоит перейти на другую сторону улицы — и ты уже гастарбайтер.

Если говорить о Рафшане — Мише Галустяне, — то он очень опорный. Глубоко порядочный, настоящий мужчина. Очень тактичный и очень талантливый. Одарен интеллектом. Ему 30 лет исполнилось 25 октября. И я хочу через “МК” его поздравить. Миша, будь счастлив, будь здоров — это самое главное! Не разменивайся на вещи, которые делают тебя ниже ростом и меньше весом.

В 54 года попалась мне роль Джумжуда, и я сам себе сказал: “Ты дождался, ты не спился, не обозлился, не предал”. У меня была только одна грустная мысль: я хотел, чтобы это увидели родители, но они не успели. Отец как-то перед уходом мне сказал: “Сын, у тебя был шанс сделать военную карьеру. Ты его упустил. У тебя был шанс сделать карьеру чиновника. Ты его упустил. Теперь ты говоришь, что обязательно чего-то добьешься в актерстве. Этого шанса у тебя уже не будет. Времени слишком мало”. Мне совсем не хочется сегодня ему ответить: “Я же говорил, что смогу!” Я хотел бы перед отцом извиниться за то, что не всегда был внимателен к нему и к матери. Все — оборвалась эта духовная пуповина. Мне мама как-то написала письмо: “Дорогой наш сын Валера. Это я, твоя мама, Магдьяш Александра Васильевна. Я сижу в зале. Румынская мебель никудышная, все рассохлось и скрипит. Поправить некому. Смотрю программу “Время”, думаю, может, тебя покажут. Папа в дальней комнате, читает “Правду”, все так же кашляет. Но вроде получше. Ты знаешь, сын, я все время думаю о тебе. У тебя больные нервы, больные почки, больная жизнь. Слушай, сынок, не спорь с мамой, хотя бы раз в жизни меня послушай. Найди себе женщину постарше, и пусть она оставит тебя в покое!”

“Будет Россия — будет порядок”

Чего я хочу сегодня? Чтобы моя внучка мне никогда не говорила: “Ты почему так долго не приходил?” Я хочу, чтобы мужчины жили у себя дома, любили своих женщин, чтобы они рождали им еще больше детей. Когда распался СССР, развалилась империя. Молдавия была богатейшей республикой, миграцией счастья. Но все рухнуло, и половина страны сегодня — гастарбайтеры. Когда закончилась Великая Отечественная война, моя бабушка — русская — поехала в Молдавию. Дядя Вася, муж моей тети покойный, из Белоруссии, у которого во время войны сожгли родной дом, вместе с товарищами приехал в Молдавию. Да вся моя страна строилась русскими. Дороги, школы, заводы, аэропорты…

Я знаю, что кусочек Джумжуда есть в каждом из нас. Он очень хороший. Ему 50, у него большой дом, построенный его отцом. Там течет арык. Растут фрукты, овощи. Он молчаливый, когда приходит домой, его окружают дети, и он что-то лепит из глины. Я знаю, что он такой. И он должен быть там, где его жена и дети.

Будет Россия — будет порядок. Не будет России — не будет порядка. Триста лет мы были под турками — сколько там русских солдат полегло? Битва при Лаге, битва при Кагуле, штурм Бендерской крепости… а штурм Измаила?! Вся наша земля в памятниках, в русской крови, в русской щедрости. У нас была кириллица, мы тоже православные… Если так пойдет дальше, страна просто развалится. Сейчас нужно заниматься экономикой и возвращать своих мужиков домой, а не лезть в разборки с Россией.

Вообще люди должны спасать себя сами. Я, наверное, вас уже утомил? Мне Наталья, бывшая жена, говорила: “Я не могу тебя слушать, ты слишком красиво говоришь”. Но если я действительно так чувствую! Послушайте, если мы останемся равнодушными — нам конец. Сейчас вокруг очень много войны. Но мало борьбы. Мало труда. Я одно время носил тысячу рублей в кармане ради эксперимента. Думал, если хоть один из друзей придет на встречу вовремя — отдам деньги. Ни один не пришел.

Давайте закончим чем-нибудь хорошим. Сейчас я выпустил спектакль “Пучок одуванчиков”, в котором в режиме монолога рассказываю о себе: когда первый раз заплакал, испугался, как обидел женщину, как сделал что-то правильное. Мне внучка название подсказала. Я обязательно возьму ее с собой на премьеру фильма “Наша Russia. Яйца Судьбы”. Еще поведу на нее всех моих генералов и полковников — бывших курсантов Симферопольского училища. Внуков и дочерей. Кого-то из педагогов, кто чувствует себя хорошо. Всех тех людей, перед которыми мне надо отчитаться, что я счастливый человек. И мне не будет стыдно.